Животное отношение к братьям меньшим

В детстве, как любому ребенку,  отчаянно хотелось иметь собаку. Мы жили в городе, я на каникулах – в небольшой деревне. На зиму перевозили стариков в город, так как сил пережить зиму в домике с дровяным отоплением у них уже не было. Конечно, и скотины никакой уже не держали. А с собакой – летом в деревенском доме с ней хорошо, но на зиму с собой ну никак нельзя было брать. Потому и не заводили.

Но однажды летом она нашла меня сама – просто пошла за мной по проселочной, когда я направлялся к деревенскому своему двоюродному брату. Я почувствовал шаги, оглянулся – крадется рыжий жалкий грязный кусок шерсти, сопровождает. Как и почему он меня выбрал – понятия не имею. Но провожал весь день, следуя в почтительном отдалении.  
В деревне все собаки знакомые, наперечёт. Эта была мало того что незнакомой, еще и пришибленной какой-то, видно, что уже давно не домашняя.

У деревенских, при всей их близости к природе, к животным очень потребительское и наглое отношение. Я не говорю про «топить котят» (есть и более изуверское – сжигать котят, когда лень ведро воды налить или прогуляться до ручья, но об этом умолчим). Я говорю про случаи, когда собаке отрубают хвост с целью «проучить» или вешают, если она раза два подряд украла яйцо со двора, стала старая или заболела. Исправлением ситуации, лечением или воспитанием тут не заморачиваются – просто удавят и всё, отбраковав отслуживший биоматериал. Поэтому новости о том, что в США парень морил питомца голодом, меня как-то не удивляют – я такое видел.

У деревенских есть популярный способ избавиться от собаки – завезти её в незнакомое место на машине и бросить.  

Рыжий попал к нам именно так – его привезли на машине в незнакомое место и бросили. Потому что Рыжего никто из деревенских не признал, это была явно не местная собака.

Потихоньку я начал канючить, чтоб забрать его себе. Старшие категорически были против, выходили на крыльцо отгонять псину, но он все равно приходил и ложился у забора.
Я уехал в город на неделю, а когда вернулся, Рыжий бросился под колеса нашей подъезжающей машины с таким истошным воем, словно его уже дважды переехали. Вышел из машины – он кинулся, скуля и плача, прыгая, обмазал мне штаны, закрутился на спине под ногами. Взрослые остолбенели от такой сцены, дед махнул рукой:  «Он всю неделю тебя ждал. Дурак какой-то. Пусть его живет».

Так Рыжий стал нашим. Только вскоре он стал Шариком. Это было его прежнее имя, мы догадались, когда он отреагировал звонким лаем и бешеным вилянием хвоста на фразу «Эй, чего там шаришь?».

Он был уже взрослым, даже слегка пожилым, когда попал к нам. Откормился, заматерел, стал очень строгим хозяином: к своему дому не позволял близко подходить даже кошкам, и дело было не в пресловутой кошачье-собачьей вражде, потому что с нашей, своей кошкой он спокойно сидел на крыльце, не обижал и не преследовал её. Деда, который сделал ему будку, быстро принял за вожака стаи и ежедневно сопровождал его в походах в магазин.

До нас Шарик долго был один и привык сам добывать еду. Это я понял, когда увидел, как мастерски он ловит мышей и даже рыбу, когда мы впервые пошли с ним купаться.

Проблему зимовки тоже решили. В ноябре Шарик сменил квартиру, переехал к бабушкиному брату, который был в деревне осёдлым, постоянным жителем. Бабушка «от сердца оторвала цельную тыщщу на кобеля» - дала денег, чтобы пёс имел и тёплый дом, и в корме не нуждался. Разумеется, Шарик оставался нашим. Зимняя разлука наступала в конце ноября. Тогда ездили все вместе – спецом к собаке (вот соседи ржали над нами), раз в 2 недели. В зимние каникулы встреча была долгой, мы на все 14 дней выезжали в деревню, а в апреле бабушка с дедушкой возвращались, перезимовав. Так вот мы почти и не разлучались.

Шарик вытянул в своей жизни счастливый билет напоследок – я точно знаю, что он был искренне верным, и любил семью, которая его подобрала. Но ревниво осознаю и другое: несмотря ни на что, он всегда ждал своих настоящих хозяев, которые завезли его на машине в нашу глухомань. Он каждую въезжающую в наш двор машину встречал рыдающим воем и плакал настоящими слезами в надежде, что его все-таки заберут те, настоящие, свои. У собак бывших хозяев не бывает.